— Изволил сказать, что в могилах покойники, а не трупы. А у меня для вас как раз второй вариант имеется. Вчера нашёл.

— А что ж сразу не сообщили? — настроение у Мрозовского сразу испортилось. Новое расследование прибавку к жалованию не добавляло.

— Меня мертвецы мало волнуют. Человек помер, а я живой. Значит, мне нужно поспать и поесть. Ему-то уже ничего не нужно, подумаешь, одна ночь на свежем воздухе. Считай, обжился на новом месте, — пожал плечами сторож.

— Ох, и юмор у вас, любезный, — скривился Мрозовский, представив, как сторож ест и спит у найденного тела.

— Это у вас юмор, пан сыщик, а у нас труп неучтённый валяется. Убрать бы надо.

Пан Пётр поднялся с кресла и молча направился к выходу.

— Э… А вы куда сейчас?

Сторож ткнул пальцем вверх и Мрозовский понял, что он имеет в виду не Господа Бога, а кое-кого более грозного в здании Управы.

* * *

Мрозовский имел пренеприятнейшую беседу с начальством. Скорее это была не беседа, а публичное избиение, потому как при этом присутствовала добрая половина коллег по Управе. От него требовали немедленного раскрытия дела и дальнейшего отчета. Начальник кричал, доходя до хрипа и одышки, топал ногой в конце каждой фразы, потом вдыхал поглубже, словно готовясь нырнуть, и начинал орать по новой ещё сильнее жестикулируя руками. В конце концов, доведя себя почти до умопомрачения, начальник успокоился, сел за стол и велел всем убираться работать.

Эдвард Мрозовский спешно покинул начальника и теперь его мучила изжога и мигрень, а ещё очень хотелось домой.

— Ефрозынья Ковальчук… — произнёс Мрозовский, посмотрев в записную книжку. — Вы знакомы с Христиной Германовой?

Рузя повела бровью и, переклонившись через стол, показала грудь, придавивши ею записную книжку. Зажмурила глаза, сложила губы дудочкой и потянулась к пану Эдварду.

— Мур-р-р… Ну, какой же ты нудный. Разве ты меня позвал, чтобы тратить время на разговоры?

Рузя легкой тенью метнулась к двери, повернула ключ в замке и правой рукой подняла подол юбки, обнажив белую кожу над фильдеперсовым чулком.

— Пани Ковальчук, — хрипло зашептал пан Эдвард. — Нет необходимости закрывать дверь и вернитесь на место. Вы забыли, где вы находитесь!

— Почему же, мой котик, я отлично помню. Там же, где мы виделись в последний раз.

Рузя игриво подмигнула, подошла и потянула за галстук. Пан Эдвард, видя, что его планы провести дознание хотят сорвать, попытался отбиться и усадить Рузю на стул. После недолгой возни растрёпанная Рузя сидела перед ним и обиженно кусала пухлые губы.

— Я так понимаю, у дифензивы воздержание?… Задавайте ваши вопросы, пан сыщик.

— Пани Ефрозынья, прошу прекратить эти провокации… С вашего позволения, я повторю вопрос. Вы знакомы с Христиной Германовой?

— Пан Эдвард, что за мода у вас, зная ответ, задавать глупые вопросы? — фыркнула Рузя. — Конечно, знакомы, и вы об этом отлично знаете.

— А знали ли вы покойного супруга пани Германовой?

— Знала, — ответила Рузя, продолжая злиться. — Виктор был хороший человек.

— Он же умер молодым? А что с ним случилось? — продолжал расспрашивать Мрозовский. Он уже достаточно успокоился: пригладил волосы и поправил галстук.

— Говорили, что простудился, что жар у него был. Сгорел от температуры, кажется. Пан сыщик, а что это вы меня спрашиваете? Тина лучше знает, от чего её муж преставился.

— Это вас не касается. Будет нужно, спрошу и пани Христину. А вы были на его похоронах?

— Была.

— И покойника видели?!

— Не видела.

— Как же так! Были там и не видели виновника?

— Да, что вы ко мне пристали?! Что с того, что была? Как я могла его видеть, если гроб был закрытым?!

Мрозовский закашлялся, выпил залпом стакан воды и продолжил:

— А вам объясняли, почему так?

— Говорили, что вроде он сильно почернел лицом. Ну, от болезни, — Рузя отвечала без особого желания, тоскливо поглядывая в окно.

— Благодарю вас, пани Ковальчук, более не смею задерживать. Можете идти.

Рузю не нужно было просить дважды. Она сделала книксен и выскочила в коридор. О смерти Зеленского и Вени Мрозовский решил не говорить. Пусть сама узнает, не хватало еще в кабинете обмороков и рыданий. Дверь за ней закрылась и Мрозовский выдохнул, откинувшись на стуле. Дело, которое он расследовал начинало приобретать очертания и довольно неприятные. Виктор Германов помер в аккурат, когда на него выписали ордер на арест. Германов слыл известным шулером и аферистом, только брать его было не за что. Ловок, да изворотлив. Имелось несколько случаев, когда все козыри на руках у Мрозовского имелись, но в последнюю минуту оказывалось, что все доказательства выеденного яйца не стоят: свидетели говорили, что потерпевший сам всё отдал или подписал. Вот так вот.

* * *

Ярмарка бурлила, танцевала, пела, ела и пила. День катился к вечеру, солнце низко нависло кроваво-красным диском над горизонтом. Облака, расцвеченные в цвет солнца, растянулись, размазались по небу, обещая на завтра ветреную и дождливую погоду. С площадки для танцев доносилась музыка и смех. Рузя, утомившись после фокстрота, остановилась у тира, потянулась к кусту жасмина и на минуту засмотрелась на мишень в виде зайца, как кто-то больно задел её локтем и тут же извинился приятным голосом:

— Прошу прощения.

Она обернулась на голос: кавалерист был хорош собой и Рузя онемела. Такого она за собой не замечала никогда, чтоб из-за хлопца и ни слова. Мало того, она стояла и хлопала ресницами, как гимназистка. От этого считала себя полной дурой, но сделать ничего не могла.

После встречи с Мрозовским Рузе хотелось развеяться или сделать что-то такое, за что простому человеку может стать стыдно. В принципе, Рузе редко бывало стыдно, скажем так, она не припоминала подобного случая, но очень хотелось, чтобы было похоже.

Кавалерист, наконец, увидел застывшую Рузю и подмигнул ей молодцевато, подкрутив ус. Он не был настолько хорош, чтобы это заметили остальные, но чувствовалась в нём такая мужская сила, что у Рузи сводило скулы от одного только взгляда на него.

— Может, пани хочет получить подарок из тира?

С горем пополам открыв рот, она выдавила:

— Да, пани хочет!

— Вы не пожалеете, что согласились! Ради такой видной панянки, я сейчас весь тир разнесу!

Рузя не поверила громким словам, но осталась от скуки просто полюбоваться и испытать приятное томление в груди.

Через полчаса у тира стояла бушующая толпа. Все подзадоривали кавалериста и требовали от Рузи для него поцелуй. У ног самой Рузи лежали несколько подарков.

— Какой хлопец! Пани, ну что вам жалко для него парочки поцелуев? Будете гордиться и детям расскажете, что